Одно время проживание в съёмной комнате символизировало тяготы жизни в большом городе. Но в той жизни, когда несколько семей жило под одной крышей, была не только горечь, но и сердечность. Теперь более 50% жилья — это квартиры в современных жилых высотках, и съёмные комнаты понемногу уходят в сферу воспоминаний о прошлом.

Мои родители после свадьбы сначала жили в передней комнате в доме папиного старшего брата. Это было около 50 лет назад. Потом, когда родился мой старший брат, они переехали в съёмную комнату в соседнем доме. Там были большие ворота и просторный двор. Дом был п-образной формы. В центральной части жила семья хозяина, а комнаты в боковых флигелях сдавались. В последней комнате с узкой деревянной верандой в правом крыле жила моя семья.

Мама и сейчас то и дело вспоминает о тех днях: «Ветхий шкаф, сколоченный из досок, да бензиновый примус — вот была вся наша кухонная утварь». После чего обязательно добавляет, что и хозяйка дома, и все остальные жилицы обожали моего старшего брата и, когда он был маленький, не упускали случая поносить его на спине.

Я родилась в том доме. Иногда я пытаюсь представить себе, как всё тогда выглядело. Поскольку был конец февраля, наверное, было холодно, но с приближением дня родов, конечно, не жалея жгли угольные брикеты, чтобы в комнате было тепло. Мне становится любопытно, кто принимал роды. И что подумали люди, услышав мой плач.

«Район Чунним-до в Сеуле». Ким Гичхан. 1990 г. В районе Чунним-дон всё выглядит и ощущается так, словно на дворе по-прежнему 1960-е гг. Из-за узких улиц и крутых лестниц все вещи приходится перемещать в тележках и на себе.© Choe Gyeong-ja

Общая водяная колонка
Когда я думаю об этом старом доме, где я родилась, первым делом в памяти всплывает общая колонка посреди двора. Вместо водопровода с краном у нас была водоразборная колонка с насосом, которой пользовались сообща. Мама с силой качала насос, из колонки начинала мощной струёй литься подземная вода, и тогда все жилицы садились в кружок и стирали. Я любила сидя на веранде наблюдать за этим. Дождавшись своей очереди у колонки, мы все умывались и чистили зубы. Но это было так давно, что теперь невозможно узнать, действительно ли эта картина — подлинное воспоминание или всего лишь иллюзия из наслоившихся друг на друга более поздних образов.

В том дворе я сделала свои первые шаги. Потом какое-то время ковыляла вокруг, пока не смогла бегать. Сидя во дворе, я рисовала, водя руками по земле, поэтому одежда всегда была грязная. Помню ещё, как старшие соседские ребята ходили играть на гору за домом, а меня не брали, поэтому я плакала. Старший брат однажды увидел телевизор в хозяйском доме, после чего, стоило ему утром открыть глаза, бежал туда. Брат часто ставил маму в неловкое положение, потому что, когда она вечером приходила за ним, он устраивал истерику и не хотел идти домой.

В тот год, когда мы переехали в ту съёмную комнату, мама открыла сберегательный счёт на пять лет. В следующем году в тот же день — сберегательный счёт на 4 года, ещё через год — на три года и так далее. Спустя пять лет она сняла деньги со всех пяти счетов, и мы купили новый дом. Так сбылась её мечта: в нашем районе не было начальной школы, поэтому мама хотела переехать до того, когда брату придёт пора идти в школу. Раз сто, не меньше, мы с братом слышали от мамы, что она «экономила на всём, чтобы скопить денег, но всё равно каждый день давала нам по яйцу».

«Район Чунним-дон в Сеуле». Ким Гичхан. 1980 г. Девочки напевают, играя в резиночку. В наши дни уже редко увидишь детей, играющих после школы в переулке перед домом.© Choe Gyeong-ja

Мамины мечты
Новый дом был так близко от школы, что, если мы забывали что-нибудь взять, можно было сбегать домой на перемене. День переезда я помню смутно. Большие ворота вели во двор. Но там не было ни травы, ни деревьев, только в углу одиноко стоял туалет. Пока взрослые переносили вещи, я представляла себе двор с огромным деревом и качелями. И ещё представляла, как мы с мамой ухаживаем за клумбами с цветами. Я думала, что мои родители обязательно сделают всё это для любимой дочки.

Но в реальности всё оказалось не так. Родители расчистили двор и построили лавку. Дом на скорую руку разделили на две части, а в лавке мама открыла ресторан. И это было не единственным разочарованием. В доме было целых три комнаты, но я не могла иметь свою. Родители спали в комнате, пристроенной к ресторану, а мы с братом и бабушкой спали в главной комнате. Остальные две комнаты сдавали внаём. У супругов в меньшей комнате был новорождённый ребёнок. Малыш в подгузниках ползал по деревянной веранде, а потом сделал на ней свои первые шаги. Но ещё до того, как он начал бегать, они переехали.

В мамином ресторане дела шли хорошо. Мы купили телевизор и холодильник. А через несколько лет надстроили над рестораном второй этаж и получили ещё три комнаты. Склад слева от ворот снесли и на его месте построили ещё одну комнату. Так родители начали всерьёз зарабатывать сдачей комнат. Рядом с рестораном сделали ещё одну постройку, и туда въехала столярная мастерская. Столяр сделал мне деревянный нож, и я ходила, прицепив его к поясу. Я играла на школьной спортплощадке до самого захода солнца, поэтому моя одежда снова была грязная. Мама шлёпала меня по попе и ругала за неаккуратность, но мне и это было в радость: я понимала, что мама не лупит меня взаправду, а пытается стряхнуть налипшую землю.

Люди, снимавшие комнаты в нашем доме, приезжали со всей страны. Я обычно спрашивала у них, откуда они приехали, а потом искала эти места на карте. Туалет во дворе был один на всех, так что мы то и дело сталкивались друг с другом. Если бы мне нужно было выбрать наиболее запомнившегося жильца, то это, конечно, был бы дядечка-пьяница. У него всегда были покрасневшие глаза, а летом он ходил в одной майке-алкоголичке и шортах из рами. Встретившись со мной глазами, он дружелюбно здоровался. Иногда приходила тётенька, вроде бы его жена, и тогда они всю ночь скандалили. Дяденька умер в своей комнате, и это была первая смерть, которую я увидела.

«Район Хэнчхон-дон в Сеуле». Ким Гичхан. 1974 г. В первые годы индустриализации одним из наиболее распространённых видов жилья был дом, где под одной крышей жило несколько семей, каждая в своей съёмной комнате. Обычно во дворах таких домов была общая колонка и помосты для чанов с соусами.© Choe Gyeong-ja

Семена моих историй
Я мечтала о переездах. Я всегда завидовала ученикам, переведённым из других школ. Вот я иду в новую школу, пытаюсь завести новых друзей, вхожу в класс вместе с учителем и называю своё имя перед незнакомыми ребятами — стоило мне только представить это, как становилось страшно. Но всё равно хотелось обязательно разок попробовать. Живя в одном и том же доме, я окончила начальную и среднюю школу, потом старшие классы. Во время учёбы в институте недолго пожила в отрыве от семьи, но потом вернулась обратно. И даже позже никак не могла съехать и продолжала жить в том доме.

После того как брат женился и обзавёлся своим домом, папа поселился в его комнате. А когда я стала жить отдельно, папа перебрался в мою комнату. А комната брата стала кладовкой. Только увидев, как родители вдвоём живут в доме, из которого съехали дети, я осознала, что впервые в жизни у каждого из них теперь есть своя комната. Мама, у которой было семь братьев и сестёр, никогда не имела своей комнаты, так же как и отец — один из пятерых детей в семье. Впоследствии, когда я видела на улице людей возраста своих родителей, я часто задумывалась: а вот у этих людей, интересно, когда появилась своя комната? Может быть, они тоже родились в многодетных семьях, как мои родители, и тоже после свадьбы жили в съёмной комнатушке? А потом работали в поте лица и копили деньги, чтобы у их детей были свои комнаты? Интересно, покупали ли они своим детям такие книжки, как «Сборник мировых шедевров для мальчиков и девочек»? Некоторые люди, возможно, прожив на свете более 70 или 80 лет, так никогда и не имели своей комнаты. А некоторые, возможно, впервые получили комнату в личное пользование только после смерти мужа или жены.

Родители по-прежнему живут в том доме. Он выглядит странно, поскольку каждый раз, когда появлялись деньги, к нему пристраивали комнаты для сдачи в аренду. Район теперь стал старым и жильцов найти непросто. Примерно десять лет назад я съехала оттуда на квартиру. Но всё равно часто хожу к родителям, чтобы вместе пообедать. В течение нескольких лет я встречала Новый год в родительском доме — чтобы, проснувшись утром, услышать: «С Новым годом! С новым счастьем!». Но продержалась я не долго. Со временем я всё больше чувствовала себя дома в своей квартире и теперь редко остаюсь у родителей на ночь.

Я жила в том доме до 40 лет, но почему-то вспоминаю только детские годы. Помню, как однажды, когда мы с другими детьми играли в переулке в резиночку, прибежал брат и прошептал мне на ухо: «Привезли!» Речь шла о цветном телевизоре, доставку которого мы ждали несколько дней. Я и сейчас отчётливо помню ту радость. Я со всех ног бросилась домой. Мне кажется, что в том доме до сих пор живёт девочка, которая, запыхавшись, прибежала, чтобы посмотреть новый цветной телевизор.

Те, кто приезжал и уезжал, те, кто ругался и разводился, те, кто тайком, не заплатив за комнату, убегал ночью, и те, кого увозила полиция, — все эти люди были моими соседями. Входная дверь в моём старом доме была из пузырчатого стекла. Когда я смотрела сквозь неё наружу, один человек перед дверью выглядел как несколько десятков людей. Так я смотрела на людей. Это стало семенами моих романов. Так я придумала свои истории.