한국국제교류재단

Мирян расположен на реке. Река петляя течёт на юг и, соединившись с Нактон-ганом, впадает в Южное море. Эта река — Мирян-ган. Уездный центр Мирян расположен на северном берегу реки. В топониме Мирян иероглиф «ян», возможно, и означает «солнце», но в названии реки он означает «север реки». Ещё севернее расположились горы и холмы, а к югу от центра, в долине Мирян-гана, лежит плодородная равнина.

Самые старые записи о Миряне появляются в китайских хрониках III века «Записи о Трёх царствах» («Саньгочжи»). Название государства Мири, упоминаемое в этой книге, — это древнекорейское слово «миры», записанное старыми китайскими иероглифами. В древнекорейском оно означало воду или бога воды, т.е. дракона. Так что трактовка слова «мирян» как «тайное сияние» — это, как признал сам режиссёр И Чхандон, всего лишь поэтический взгляд на название города.

Вокруг реки Мирян-ган, рядом с людьми, живущими сейчас, находят следы тех, кто жил здесь раньше. К северу от дамбы Мирян, завершённой в 2001 году, во время строительства были обнаружена стоянка позднего палеолита, которой, по оценкам, 27 тысяч лет. Благодаря этому удалось доказать, что первые поселения в Миряне появились гораздо раньше, чем в III веке, как считалось ранее.

В намывах реки Мирян-ган повсюду находят места стоянок эпохи неолита и железного века, а в деревне Кымчхон есть следы возделывания заливного поля, относящиеся к тому же времени. Иначе говоря, людям потребовались десятки тысяч лет, чтобы из землянок в горах спуститься на плодородную землю у реки. Место для жилья было на вершине природной насыпи, пониже — суходольное поле, а ещё ниже — заливное. Люди той эпохи с приходом весны, наверное, вспахивали землю каменными сохами и сажали просо или кукурузу, а собранный урожай хранили в глиняных чанах.

Следы этой скромной жизни людей того времени, которые, наверное, и отчаяние, и радость испытали раньше нас, освещает «тайное сияние».

Рядом с Ённам-ну находится Чхимню-гак (Чхимрю-гак), пристройка, которая некогда была частью гостевого дома. Она соединена с павильоном крытой галереей с лестницей.

Храм Пуын-са у подножия горы Чхонтхэ-сан был построен примерно в 200 г. в память о короле Суро, основателе Кымгван Кая и отце короля Кодына. Оттуда открывается вид на мосты Нактон-тэгё и Самнанчжин-гё, соединяющие берега извилистой реки Мирян-ган.

При виде остова извлечённого со дна реки старинного судна можно представить, как тогда люди ловили рыбу. Для них суда, использовавшие силу ветра, представляли собой последние достижения цивилизации и технологии. Время от времени они, наверное, направляли свои лодки к реке Нактон-ган. Благодаря своей прогрессивности и духу авантюризма эти люди объединились с государством Карак (также Кымгван Кая, или Кая Золотой Короны; 43—532 гг.), основанном в районе Кимхэ, в нижнем течении Нактон-гана. Около 500 лет они возглавляли железную культуру на Корейском полуострове как часть конфедерации Кая.

Среди поселений у реки Мирян-ган есть две деревни с названием Кымгок, что означает «железная долина». В обеих имеются свидетельства изготовления железа. В одной из них скопилась целая гора шлака. В другой обнаружены приспособления для всего процесса производства железа. Это указывает на то, что в окрестностях Мирян-гана благодаря эрозии скопилось много песка с содержанием частиц железной руды.

Подобные открытия и доступ к реке позволяют предположить, что Мирян экспортировал железо не только в соседние страны, но и в Японию и Китай. Также он, вероятно, играл важную роль как одно из двенадцати государств Пёнхана, в котором куски обработанного железа имели хождение как денежные средства. Пёнхан со временем превратился в конфедерацию Кая, известную как «королевство железа». Когда конфедерацию аннексировала набирающая силу Силла, ресурсы и технологии Кая стали фундаментом, позволившим Силле стать могущественным государством.

Как и в любом другом регионе Корейского полуострова, в горах вокруг Миряна тоже есть буддийские храмы. Из них особое значение имеют два: Пуын-са и Мано-са. Из первого открывается потрясающий вид на текущий внизу Мирян-ган, а во втором являет незабываемое зрелище длинная череда чёрных камней в долине перед храмом. Жители Миряна считают эти два храма священными местами периода Кая.

В исторических книгах говорится, что Кая официально приняла буддизм раньше Силлы, примерно в V веке, когда был построен храм Ванху-са, чтобы молиться о счастье в загробном мире королевы Хо Хванок (или Хо-хванху, т.е. императрицы Хо), супруги короля Суро, основателя Кымгван Кая. Однако согласно преданиям, принятие буддизма произошло раньше, во времена основания Кая. Легенда, которая гласит, что «когда король Суро построил храм Мано-са, монахи, которые участвовали в церемонии завершения строительства, ночевали в храме Пуын-са», позволяет предполагать, что Кая приняла буддизм в I веке, когда из Индии прибыла королева Хо.

Нет сомнений, что буддизм Кая значительно способствовал усилиям Силлы в открытии нового мира посредством буддизма. В знак признания достижений культуры Кая не только в период Силла, но и на протяжении периода Чосон в её честь проводились мероприятия. Эта традиция продолжается и в наши дни.

Согласно легенде, когда королева Хо, считающаяся индийской принцессой, прибыла в Кая, чтобы сочетаться браком с королём Суро, она привезла с собой камни, который использовали для возведения пагоды, ныне известной как пагода Пхаса. В «Забытых деяниях Трёх государств» («Самгук юса») говорится: «Это такие камни, которые невозможно увидеть в этом регионе».

Когда в октябре этого года камни «пхаса» из гробницы королевы Хо должны были привезти в Сеул для выставки «Дух Кая: железо и струна», которая продлится до 1 марта 2020 года, перед их извлечением был проведён особый обряд.

Присутствие на мероприятии влиятельных лиц, в частности региональных политиков, показывает, что потомки каяской правительницы и местные жители считают легенду о королеве Хо реальной историей. По этой же причине в центре Миряна можно увидеть магазины, использующие в своих названиях слово «Кая».

Предполагается, что храм Мано-са, который жители Миряна считают буддийской святыней, был построен королём Суро. На территории храма стоит трёхуровневая каменная пагода, датируемая приблизительно XII веком.

Пространство вокруг храма Мано-са усыпано камнями, называемыми «мано-сок», т.е. «десятью тысячами камней-рыб». По легенде, бесчисленные стаи рыб, которые последовали за сыном Царя Дракона, превратились в камни. Этот участок был объявлен природным памятником №528 в знак признания его научной и ландшафтной значимости.

Ённам-дэро, т.е. Великая дорога Ённам, была главной дорогой в период Чосон. Она связывала столицу Ханян (нынешний Сеул) с Тоннэ на юго-восточной оконечности Корейского полуострова. То, что Мирян стал перевалочным пунктом на этой дороге, ставшей альтернативой морскому пути, использовавшемуся на протяжении тысячи лет, было символичным с разных сторон.

С появлением на Корейском полуострове единого государства были проложены постоянные дороги, не только соединяющие города и провинции, но и ведущие в Китай. В международном отношении это означало, что после заката династии Юань усилилась мощь Японии. Японские пираты свирепствовали у берегов Кореи, практически парализовав ранее активно осуществлявшиеся перевозки Чосона по морю. Поэтому стало необходимо создание надёжной сети дорог на суше.

Позже, во время Имчжинской войны, используя эти дороги, японские войска продвигались вглубь страны. Высадившись в Пусане и захватив крепость Тоннэ, они двинулись на север мимо Янсана на Мирян, где были встречены армией Чосона в Чаквонгване — оборонительном сооружении, расположенном в нынешнем Самнанчжине. Это был важный транспортный и военный пост на дороге между Тоннэ и Ханяном. Однако три сотни корейцев не могли сдержать натиск более чем десятитысячной армии противника, которая вскоре продолжила движение и уже через восемнадцать дней заняла столицу.

Некоторое утешение можно найти в истории монаха Самёндана (1544—1610), уроженца Миряна, который, собрав 2000 монахов-воинов, участвовал с ними в битве, когда корейцы пытались отбить занятую японцами крепость Пхёнян. После войны в качестве спецпосланника короля Сончжо он отправился в Эдо (современный Киото), где заключил мирное соглашение с Токугава Иэясу, основателем сёгуната, правившего Японией с 1603 по 1867 год. Вместе с монахом на родину вернулись 3000 военнопленных. Статуя Самёндана сейчас стоит на пути, ведущем к старой городской стене Миряна.

Примечательно, что менее чем через сто лет после того, как Мирян стал остановкой на Великой дороге Ённам, этот город, с его историей передовых технологических достижений, доступом к морским путям и мультикультурной социальной системой, превратился в региональную базу конфуцианских учёных. В частности, здесь сформировалась фракция «сарим», ставшая новой опорой Чосона, провозгласившего конфуцианство государственной идеологией. Родившийся в Миряне учёный Ким Чжончжик (1431—1492) и его ученики, которые вошли в службы центрального правительства во второй половине XV века, стали новой политической силой, являясь учёными-чиновниками. Они делали акцент на преданности и практической стороне дела и критиковали не только падких на деньги чиновников, но и действия самого монарха. В Пубун-мёне (Пубук-мён) находится родовой дом и могила Ким Чжончжика, а также конфуцианская школа Йерим-совон, посвящённая учёному и его идеям.

В середине XVIII века в деревне Самнан-ни (Самран-ри) было построено хранилище для зерна, сдаваемого для уплаты налогов. После возобновления перевозок по водным путям по Мирян-гану снова засновали суда, перевозившие собранное в качестве налогов зерно. Международная ситуация вокруг Чосона стабилизировалась, поэтому вместо налога натурой ввели систему сбора налогов зерном.

Благодаря соединению с Ённам-дэро и речной транспортной системой для Самнан-ни настали золотые дни. Здесь для удобства чиновников и владельцев судов появились правительственные присутствия, склады, таверны, постоялые дворы и магазины. Но процветание закончилось в 1905 году, когда открылась железная дорога Сеул—Пусан, которая в основном шла вдоль Ённам-дэро, и рядом с Самнанчжином появилась станция. По этой причине Самнан-ни снова стала обычной деревней при переправе, а центр деловой активности сместился к станции Самнанчжин.

Станция Самнанчжин, вокруг которой сформировался новый центр торговли, появляется в первом корейском романе позднего Нового времени «Бессердечие» (1917 г.) писателя И Гвансу (1892—1950). Для автора поезд был литературным приёмом, представляющим индивидуума того времени, который самостоятельно определяет свою судьбу.

В то же время в рассказе «Переправа Твиткими» (1969 г.) Ким Чжонхана (1908—1996) преобладают лирические нотки: «Переправа Твиткими расположена в верхнем течении реки Нактон-ган, за Самнанчжином, где её приток Мирян-ган, присоединяется к основному потоку. Поэтому вода здесь гораздо чище, чем в других местах. Из-за чистой воды туда с ранней осени слетались стаи диких гусей и уток». В то же время автор не забывает о том, что здесь разыгрывались трагедии, когда «простодушных людей, а также их сыновей и дочерей уводили на принудительные работы, или, на самом деле, чтобы они стали женщинами для утешения у японских солдат».

Мирян — это также родина поэта О Гювона (1941—2007). Он тоже считал, что у Миряна два лица. Одно — лицо его матери, умершей, когда будущему поэту было 13 лет, другое — лицо отца. Лицо матери было «всегда готовым к умиротворению и отдыху», «навевало сон и погружало в мечты», «существовало подобно лону». Тогда как лицо отца было «причиной разлада и бедности». Не в силах разрешить этот психологический конфликт, О Гювон покинул Мирян, ещё когда учился в средней школе, и ни разу больше не приезжал в родной город, где жил отец.

Поэт говорил, что родной город подобен «телу матери с его лоном, временному пространству, содержащему в себе язык природы внутри лона и язык реальности снаружи лона», а он сам «стоит на границе». В этом смысле любой родной город — в чём-то Мирян.

Порт Оучжин в нижнем течении Мирян-гана вплоть до эпохи Чосон был важным транспортным узлом для судов, перевозящих зерно, собранное в качестве налогов. Здесь находился склад, где хранили это зерно. В начале XX века, когда построили железную дорогу, порт превратился в обычную паромную переправу.